Библиотека

Современный человек настолько привык к беспрерывным хлопотам, ежедневным заботам, что не замечает, как его жизнь постепенно становится механистичной и предсказуемой. Что способно заставить нас жить с широко раскрытыми глазами и ценить каждую прожитую минуту? Пациенты ПЕРВОГО МОСКОВСКОГО ХОСПИСА знают, что обречены. И что наступивший сегодня день может стать для них последним.

По откровенному признанию одного из больных, первым гостем в душе после объявления диагноза становится обида. На несправедливую судьбу, на врачей, опустивших руки, на близких людей, на весь мир! до последнего не хочется верить, что это все-таки случилось. и что впереди - мрак, пустота. Немногие находят в себе силы победить депрессию и полноценно прожить отведенное время.

ПОМИМО МЕДИЦИНСКОЙ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ каждый пациент, независимо от вероисповедания, может получить духовную поддержку. На территории хосписа постоянно присутствует православный священник, действует часовня для желающих совершить обряд. для больных иной веры есть возможность пригласить духовника со стороны. Персонал делает все возможное для того, чтобы пациент не замкнулся в себе, не чувствовал себя ущербным и покинутым.

Рассказывает заместитель главврача по лечебной части Первого Московского хосписа Виктория Капустина.

-   Виктория Викторовна, расскажите о сотрудниках хосписа. Кто эти люди, почему они пришли сюда работать?

-   Подбор сотрудников у нас очень индивидуален. Большая часть из них - это средний и младший медперсонал. На них и ложится вся основная работа, что в стационаре, что в выездной службе. Изначально хоспис был выездной службой: помощь больным оказывалась на дому. Медработник был один на один с больным, должен был решать все возникающие при визите проблемы, находить подход к больному и его родственникам, в том числе и агрессивно настроенным. У нас не обычные пациенты. Очень часто это люди, очень обиженные на врачей за то, что на них «наплевали», перестали лечить. Расположить к себе таких людей, завоевать их доверие и понимание очень тяжело. Помимо санитарок и медсестер у нас есть врачи, но их, к сожалению, очень мало. Тяжело привлекать хороших квалифицированных врачей к столь специфичной работе. Выпускникам ВУЗов и молодым специалистам здесь, по сути, делать нечего. Работа в хосписе не престижна: нет карьерного роста, низкие зарплаты, постоянное психологическое и физическое напряжение. Обследований и лечения пациентов мы не проводим, поэтому молодым врачам эта работа неинтересна. У нас трудятся врачи с большим клиническим опытом, пришедшие из других медицинских учреждений, морально закаленные и многое на своем веку повидавшие, умеющие выслушать и понять больного.

-  То есть, эти качества можно назвать ключевыми для ваших специалистов?

-   Да, конечно. Нашим больным необходимо время от времени изливать душу, высказываться. На это уходит много времени. И врач должен уметь проявлять терпение, выдержку. Порой очень тяжело не сорваться, проявить сочувствие даже к агрессивным больным.

-  Как вы считаете, нужна ли медработникам специальная подготовка для работы в хосписе?

-   Да, безусловно. Вера Васильевна (главврач) уже выступала с предложением организовать специальные отделения при медицинских училищах, которые бы целенаправленно готовили медперсонал для работы в учреждениях паллиативного характера. Потому что просто так с улицы сотрудников мы набрать не можем. Пока что мы решаем эту проблему путем своеобразной стажировки каждого вновь принятого работника. Недели полторы-две человек работает в выездной службе, чтобы понять для себя, куда он пришел, с чем придется иметь дело. В свою очередь, постоянные сотрудники службы наблюдают за новичком, оценивая его профессиональные качества. После этого решается вопрос - станет стажер частью нашего коллектива или нет.

 - Текучка кадров большая?

- Я работаю здесь уже около семи лет. За это время коллектив сменился полностью. Примерно раз в год происходит смена кадров на 40-50%. Люди просто не выдерживают постоянных нагрузок. Правда, в последние полтора года наблюдается стабильность. Может быть, коллектив так удачно сложился. Но в последнее время от нас уходит не так много сотрудников. У нас круглый год «горячая пора», нагрузки очень высокие. Количество больных в Москве прибавляется год за годом. Если семь лет назад на учете у выездной службы по ЦАО состояло всего 80 пациентов, то теперь эта цифра превышает 250 человек. Оказать всем внимание чисто физически нелегко. Больных надо мыть, переворачивать, менять им постельное белье. Наши медсестры за сутки поднимают около тонны человеческого веса!

 - Чем, по-вашему, руководствуются люди, идя на такую тяжелейшую работу?

- По-разному... Кто-то пережил нелегкие времена и решил, что должен помогать другим справляться с отчаяньем. Кто-то приходит сюда лечить свои душевные раны или отрабатывать грехи. Многие, идя сюда, вообще не представляют себе, что это за работа. Но все равно, у этих людей присутствуют необходимые качества характера и желание быть кому-то полезными. Ведь это всегда симбиоз: пациент нуждается в поддержке и участии, а медик - в отдаче своих резервов, своего душевного тепла, в реализации желания помочь. Видеть положительный результат своих трудов - большое счастье для наших работников.

-  Каковы  самые большие трудности  в вашей работе?

- Достучаться до сознания пациента или его родственников, которые не готовы  к тому, что на них свалилось. Они категорически не хотят признавать болезнь, агрессивно реагируют на доводы медиков. Мы часто наблюдаем озлобленность у пациентов. И самое сложное в такой ситуации - все же суметь расположить к себе. Многие родственники предпочитают скрывать от больного его диагноз, опасаясь негативной реакции, вплоть до суицида. Мы все-таки зато, чтобы сказать правду, подготовить человека. Естественно, это нужно делать всегда по-разному. Мягко, тактично. Ни в коем случае не «в лоб». Все люди реагируют по-разному, не исключено, что эмоциональный, неуравновешенный человек отреагирует неадекватно. Но есть и такие пациенты, которые, узнав о болезни, реагируют спокойно. Эти люди продолжают бороться, не смотря ни на что, с ними легко и приятно работать.

- Как  сделать так,  чтобы   пациент  не  боялся СМЕРТИ?

- Сложно сказать... В душе мы все боимся смерти, что бы ни говорили. И неважно, больной человек или нет. Невозможно полностью избавиться от этого страха.

- по какому принципу вы формируете палаты? Учитывается ли при этом психологический фон пациентов?

- Мы стараемся группировать психологически схожих людей. Тревожных - с тревожными, спокойных - со спокойными. Это делается для того, чтобы больные не мешали друг другу и не нагнетали обстановку. Эксцессы, конечно, бывают, но все же, на мой взгляд, каждый больной имеет право знать, что его ждет. Другое дело, что один складывает ручки и мучительно ждет смерти, а другой борется.

- ТО есть, в утешении нуждаются не все?

- Некоторые больные даже сами утешают и нас, и своих родственников. Это люди большой душевной силы, таких мало. Но сочувствие, забота нужны всем. Всем не хватает любви, особенно в пожилом возрасте. И ведь нужно порой совсем немного: посидеть рядом, подержать за руку, просто выслушать или рассказать что-то забавное. Любая    положительная    эмоция    способна    улучшить симптоматику больного.

- Бывают случаи, когда больной начинает пользоваться своим положением: хитрить, давить на близких и врачей, притворяться?

- Конечно! Присутствует и театральность, и манипулирование окружающими людьми. У нас даже есть такое понятие как «синдром выписки». Если больной не хочет выписываться домой, несмотря на то, что его состояние стабильно, сильных болей нет, он может разыграть новый приступ болезни, пытаясь повлиять на решение врачей.

- Наверное, это в какой-то степени греет душу? Ведь если вольной не хочет уезжать, значит, ему здесь хорошо и комфортно...

- Приятно, конечно. Но не всегда есть возможность держать пациента длительное время, ведь нуждающихся в нашей помощи гораздо больше, чем мест в стационаре...

-  Как решается проблема нехватки мест? Может быть, каким-то группам больных отдается приоритет?

- Обычно мы пытаемся донести до пациента, что мы выписываем его не насовсем, что через некоторое время мы его повторно госпитализируем, а пока его будут
посещать на дому наши сотрудники.

Что касается приоритетов, в первую очередь мы госпитализируем детей. Это указание Департамента здравоохранения. Потом уже мы производим отбор наиболее нуждающихся в нашей помощи пациентов по медицинским показаниям. Например, при наличии признаков болезни, которые невозможно купировать в домашних условиях: сильный болевой синдром или постоянная рвота. Госпитализация происходит только в том случае, если человек дает на это свое согласие. Мы не можем забрать человека из дома насильно, даже если настаивают родственники, потому что это ухудшит состояние больного. В третью очередь мы рассматриваем социальные показания: одинокие беспомощные старики, неблагополучные семьи, неспособность родственников обеспечить достаточный уход лежачему больному и т. д.

- Родственники не умеют ухаживать, но они - семья, близкие люди, а здесь - квалифицированная и своевременная помощь, но окружение - чужие люди. Что лучше для пациента?

- Мое мнение: человек должен умирать в своей кровати. Конечно дома лучше. Другой вопрос, что в доме могут быть дети, которых травмирует вид умирающего родственника. Или, допустим, пожилая семейная пара, в которой один из супругов болен, живет в одной комнате, спит на одной кровати. Если однажды утром жена проснется рядом с умершим мужем, это будет не очень хорошо в морально-этическом плане. Здесь человек сможет выходить на улицу, дышать воздухом, видеть жизнь вокруг. Тогда как дома он сидел бы в четырех стенах. Ситуации бывают разные, все очень индивидуально. Иногда домочадцы боятся увидеть смерть и госпитализируют больного. Порой даже боятся приехать в стационар попрощаться с умирающим. Мы не имеем морального права на этом настаивать, но по мере сил стараемся объяснить, что лучше все-таки это сделать: не столько для больного, сколько для себя. Ведь потом бывает нелегко простить себе отсутствие в последние минуты жизни родного человека.

- К чему должен быть готов медик, идя в паллиативную медицину?

- К любой внештатной ситуации, к адекватному восприятию агрессии в свой адрес, к необходимости сдерживать себя от ответного раздражения. И, наверное, к пониманию того, что мы здесь не лечим. Люди приходят к нам умирать. Мы поддерживаем пациента, делая для него все, что от нас зависит, но почти не видим результатов своих усилий. Ведь продлить жизнь мы не в состоянии.