Первый Московский Хоспис
Хотите помочь?Другие хосписыСрочная консультация  
 28 марта 2024г., четверг   


Хоспис
Лечение и уход
Добровольцы
Библиотека
Мы благодарим
Вопрос-ответ
Контакты
ENGLISH VERSION

 

 
 
 
 
 
 
 

Библиотека

Б Л А Г О Д А Р Н О С Т Ь ангелам Московского хосписа № 1

         В третье воскресенье июня, каждый год, мы отмечаем профессиональный праздник - День медицинского работника. А началом участия государства в решении задач социальной поддержки населения считается 8 июня. Именно в этот день 1701 года Петр I подписал Указ "Об определении в домовья Святейшего Патриарха богадельни нищих, больных и престарелых". Как отмечалось в петровском документе, в это заведение определялись нищие и больные, которые "не могут ходить для собирания милостыни. А для десяти человек больных быть в богадельне одному здоровому, который бы за теми больными ходил и всякое им вспоможение чинил".

          Пришли другие времена, и дело царя-реформатора продолжили  наши городские социальные службы,  медико-социальные организации -- хосписы и   лечебно-профилактические – больницы.

         5 июля  2002 года  моей маме Жуковой В.В., 1924 года рождения,  уже тогда бывшей инвалидом второй группы, в московской городской клинической больнице № 52 сделали экстренную операцию: лапаротомия, обструктивная резекция сигмовидной кишки, и вывели стому. О том, что у нее был рак сигмовидной кишки Т4, N2, Мx, мама, я, ее дочь, Жукова А.Е. и врачи городской поликлинике №173, где она наблюдалась, узнали только после операции. Причем хирурги предупредили меня, что у пожилых людей процесс появления новых очагов злокачественных опухолей и метастазов замедляется, и когда наступит очередной «час пик», никто не знает.

          Не буду описывать ход  событий, предшествовавших этому дню,  так как маму прооперировали и фактически спасли от смерти. За что всем спасибо и низкий поклон.

         Скажу только, что   через год, я отвезла ее в Московский онкологический диспансер №2, где наш участковый онколог Новожилов, после проведенного обследования, сообщил, что пока причин для беспокойства нет, поэтому наблюдаться маме положено в обычной поликлинике. С чем я и поздравила нашего тогдашнего терапевта. Поскольку с тех пор их сменилось немало, нет смысла называть фамилию.  Спустя еще год, я записала маму на прием к специалисту Московского городского центра колопроктологии при ГКБ  №24. После осмотра, нам сказали, что убрать стому нельзя, так как маме уже 80 лет, организм и сердце ослаблены, кишка слишком урезана и т.д.

          В 2005 году я сама  попала  в больницу,  прямо с рабочего места, которое вскоре «накрылось медным тазом», так как журнал, в редакции которого я работала, перестал существовать. «Не было бы счастья, да несчастье помогло»,  мне дали инвалидность, и два года я, как могла, помогала маме со стомой управляться.  Она же чахла на глазах, из дома не выходила, курила, жгла кастрюли, так как частенько теряла сознание, в кровати спокойно не лежала, из-за чего  мешки Coloplast отрывались, и упорно не желала надевать памперсы. А затем и калоприемники категорически отвергла, заменив их тряпками. Поэтому и в больнице, куда я периодически ложилась, чтобы замедлить процесс разрушения моих костей,  суставов и хрящей, покоя мне не было. Я вынуждена была каждодневно наведываться к ней, чтобы приготовить поесть, постирать и проверить, не сгорел ли наш дом.  Оставшиеся в живых родственники и мамины сослуживцы привозили ей разные лакомства, но сидеть с ней не могли, так как одни работали, у других свои больные дома бытовали, а третьим  было невмоготу на это все смотреть.

         В конце 2007 года благодаря распоряжению первого заместителя Мэра Москвы в Правительстве Москвы от 4 июля 2007 года №115- РЗМ Л.И.Швецовой п.2.2. к нам стали присылать,  оплачиваемых государством патронажных сестер.

         Сначала это были работники Красного креста, у них имелись подтверждающие их статус документы и они знали, как следует ухаживать за стомированным больным и какие при этом трудности и неприятности их ожидают. Затем  к обслуживанию стали подключать негосударственные структуры. Оттуда к больным  засеменили все, кому не лень. «Называйте меня Тамарой, Клавой, Дусей» -- советовали они доходягам, поступавшим в их полное распоряжение. У некоторых  даже медицинское образование имелось. Но есть   люди, о болезнях которых, даже эти редкие экземпляры не слышали, а тем более не работали с пациентами, которых не переворачивать надо, как сказано в перечне их обязанностей, а вести в туалет и оказывать специфическую помощь. Затем перемещать в ванную, и мыть. Так они и помогали нам, с переменным успехом.

         Поздней осенью 2008 года к нам пришла Ирина. Спокойная, уравновешенная, без личных бытовых и семейных проблем женщина. Она не обременяла инвалидов рассказами о своих житейских неурядицах, даже если они у нее и были. Прекрасно зная все тонкости работы со стомированными подопечными, она  оказывала маме качественные медицинские услуги.  Мало того: прибирала квартиру, ходила в магазин, в аптеку за памперсами и пеленками, и даже стирала постоянно пачкающееся  нательное белье. Благодаря ее действительной помощи, я смогла заняться своими собственными  недугами. У меня появилось время, чтобы сходить  в поликлинику и, отстояв две  очереди сначала за талоном, а затем к врачу, попасть в заветный кабинет, и получить рекомендации и рецепты на лекарства. Ирина посещала нас через день. Срок ее пребывания у больной истек в конце декабря, и она  уехала к родителям в Татарстан, встречать Новый год. Перед этим  предупредила, что указаний на следующий год ей не дали. Только в середине января 2009 года мне позвонили из нашего КЦСО «Хорошево –Мневники» и сообщили пренеприятное известие, что по распоряжению неких вышестоящих организаций, в этом году патронажные сестры будут приходить два раза в неделю по четыре часа и «никаких гвоздей». При чем уведомили, что придет не Ира. Я сразу представила себе  очередную «попрыгунью стрекозу» (что в последствии сбылось «тютелька в тютельку») и заикала, а потом завыла, как дикая собака Динго. Мама к этому времени совсем слегла. Но коллапс не случился. Произошло чудо. Благодаря, конечно, не деду Морозу, а отзывчивости и участию многих людей, из различных медико-социальных  структур города. Они  буквально зажгли  свет в конце туннеля, где наш с мамой тандем «Тянитолкай» метался семь лет в поисках возможности  госпитализироваться в  лечебно-профилактическое учреждение и провести обследование.

         До ухода на пенсию, трудовая деятельность моей мамы тоже была связана с оказанием помощи, правда работающим людям. Постоянные командировки и переживания, в конце-концов и довели ее до больничной кровати. Сначала были приступы язвенной болезни, затем  последовали операции по удалению части желудка и желчного пузыря, и вот чем все это закончилось. Возможно, что участие и забота, проявленные  тогда моей мамой о других людях, хотя и с большим опозданием, но  вернулись к ней сегодня, и это тоже сыграло свою небольшую роль. В результате чего не героиня, а честная труженица, с 1948 года примкнувшая  к многомиллионной братии ИТР, имеющая медаль «За трудовую доблесть», единственная жена, а с 1992 года и вдова  кадрового офицера, участника Великой  Отечественной войны и Тоцких учений, сама ветеран войны получила возможность побывать в Хосписе №1.

          В преддверии грядущих праздников, я  желаю долголетия, успехов в труде и счастья в личной жизни всем его трудоголикам,  и тем, кто эту возможность сделал былью.

         Незадолго до Нового года мне дали направление в это медико-социальное учреждение, услугами которого в полном объеме пользуются жители ЦАО, но в особых случаях, туда принимают  взрослых и детей из других районов и даже близлежащих к Москве городов. О чем я узнала позже, из показанного весной 2009 года по телевидению репортажа, о госпитализации больной девочки из тульской области.

          О том, что такое  хоспис, у меня были смутные представления. А у мамы и того хуже.  Я знала только, что их в Москве восемь. А самый первый, основала В.В. Миллионщикова. Как у большинство обывателей-чистоплюев,  при упоминании об этом заведении, в мое воображении  возникали: конура-палата, типа бокса; унылые, облезлые стены; на окнах решетки (онкологическим больным полагаются  наркотики);  злобная нянечка, не желающая без «позолоти ручку» менять судно, на которое еще нужно взгромоздиться; рваные простыни; почти сгнившая электропроводка, из-за чего в любой момент может случиться пожар и прочие мерзости. А что еще может предложить оказавшимся на обочине жизни больным, следовательно, бедным людям, униженная и оскорбленная  нищенскими подаяниями государственная медицина? Высшее образование, дает  его обладателям, из всех сословий общества, возможность составить себе представление об окружающей их действительности. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

         Получив на руки заветную бумажку, я отправилась в хоспис №1, уже зная, что он, в отличие от хосписа №7 (обслуживающего Северо—Западный округ столицы), находится рядом с метро. Поэтому я и обрадовалась, что именно туда  мне посодействовали положить маму, сердечные люди. При этом изведенная болями, но упрямо не желающая глотать пилюли, принимая таблетки трамала и кетанофа за марихуану, мама твердо уверовала в то, что хоспис – помойка, у которой рядком лежат одурманенные наркотиками пациенты-бомжи, и никуда от свого родного толчка уезжать не желала. Ехала я и думала: «По крайней мере,   смогу часто ее навещать, а до Куркино мне, колченогой, не добраться».       

         Как всегда, обозрев мой прикид и облезлую трость с резиновым набалдашником внизу, утомленные службой граждане не торопились  снимать с сидений  тазобедренную часть,  своего скелета, в суставах которой, как у меня,  еще не засел террорист коксартроз.  Они ждали, не скажу ли я заветные слова: «Сама я не местная»,  чтобы расслабиться и больше не дергаться. Не оправдав их надежды, я  встала у двери, оперлась на «костыль» и задремала. Зачем  тревожить своих земляков, и иже с ними,  они устали и очерствели, постою. Сделав пару пересадок, я благополучно  доехала до станции «Спортивная» и, оказавшись на улице, сразу обнаружила, буквально в двух шагах от выхода из метро, забор, чем-то напомнивший мне ограждение Донского монастыря. Вечерело. Костыляя вдоль высокой изгороди, и пару  раз повернув налево, через пять минут оказалась у калитки. Объяснила охраннику, зачем пожаловала. Решетчатая дверка  открылась, я вошла и увидела сказочный замок. Конечно не тот, что предстал перед веждами героини мультфильма «Аленький цветочек». Дворцом, современное компактное, двухэтажное здание, красивое и неброское, назвать нельзя. Да и не надо. Оно не для свадеб предназначено. Стеклянные двери распахнулись, и я вошла, как мне тогда представлялось, в «мир печали и скорби». Привратница улыбнулась и без всяких расспросов отвела меня в раздевалку, при этом поддерживая под локоть. «Вам помочь раздеться?», -- участливо спросила она. Я отказалась. Добрая женщина ушла. Мне   захотелось плакать, но я сдержалась. Сняла куртку, головной убор, подтянула сползшие брюки, обнаружив, что нижняя часть их промокла и запачкалась, не говоря уже о сапогах, типа дутиков. «Если вам не трудно, наденьте бахилы, вон они у стенки  лежат в коробочке», -- сказала все та же тетечка, вновь появившись рядом со мной. Увидев, что мне это сделать сложновато, она подошла и без всяких комментариев сама их натянула. Тут же в раздевалке помыла руки, подставив их под струю воды, полившуюся из блестящего крана, в  наичистейшую и наибелейшую раковину. Вытерла их махровым полотенцем. Повесила его на место. И только тогда, спросила о цели моего визита. Выслушала и рассказала, куда и как идти. Покинув раздевалку, я свернула налево, прошла несколько шагов, и перед моими утопшими в припухлостях зенками  открылся просторный, ярко освещенный холл, в котором стояли мягкие диваны и кресла, круглый, со стеклянной поверхностью стол, причудливой формы стулья. Окна закрывали длинные шторы. Напольные старинные часы, примостившиеся у стены, ожили и, подобно кремлевским курантам, пробили четыре раза. Забыв обо всем, я зашла в этот светлый мир и стала его разглядывать. Слева стоял ухоженный аквариум с рыбками, справа другой, наполовину заполненный водой. Из нее, на сооруженный кем-то помост,  пыталась вылезти черепаха. Я помогла водоплавающей Тортиле. Она посидела, посмотрела на меня без всякого интереса, и опять нырнула.  В клетке залопотали  волнистые попугаи, и  вернули, Постороннюю, к реализму. Следуя к заветной цели по ковровым дорожкам, я созерцала картины,  развешанные на стенах коридоров. Прозрачная акварель радовала мои подслеповатые глаза пейзажами разных времен года. В кабинете выездной службы хосписа, тоже трещали попугаи, звонил телефон, но у меня сразу приняли   нужные документы, маму оформили и сказали, что в ближайшее время к нам домой приедет доктор.

         И действительно приехал, только это была она. Карина Османовна Салманова вошла в нашу квартиру как ангел небесный. Ни спертый воздух (окно не открываю, так как мама постоянно мерзнет, даже под двумя одеялами), ни запахи (у нас еще кот живет), ни убогий вид давно не знавшего ремонта жилья,  ничуть не смутили красивую, молодую, веселую женщину. Помыв руки, она подошла к маме, заговорила с ней, подбирая простые добрые слова, помогла ей подняться в кровати. Осмотрела стому, сама приклеила новый калоприемник; прослушала через фонендоскоп легкие, наклонившись при этом к ее худому, только кожей и обтянутому телу. Сказала, что хрипы и жуткий кашель, вызваны  постоянным курением, от которого она, увы, теперь уже не избавится. Спросила ее, хочет ли она полежать в хосписе. На что мама скептически ответила: «А куда мне деваться, раз дочь решила отправить меня на помойку?». Тут даже видавшая виды врач  опешила. И стала нам объяснять, что  хоспис – это бесплатное государственное учреждение для онкологических больных четвертой степени. Там оказывается медицинская, социальная, психологическая, а если надо, то  юридическая  помощь, как пациенту, так и членам его семьи. Осуществляется духовная поддержка человека любого вероисповедания. Туда помещаются пациенты, требующие постоянного наблюдения для лечения симптомов или социальным  показаниям (одинокий человек, необходимость предоставить членам семьи отдых или возможность продолжать работу). Послушала бы это Лорета Аркадьевна из хосписа №7. Когда она приехала к нам в  2007 году, то, окинув маму быстрым взглядом,  спросила: «А что это у вас на стене, пятна расплылись? Ее уже рвет?» и, не дожидаясь ответа, сообщила, что места  в хосписе освобождаются после того, как кто-нибудь умрет. Нужно будет и памперсы подвозить, когда они закончатся. Бывает, мол, иногда такая оказия. После чего мама и я вошли в штопор, и не выходили из него целый год. Но хватит о грустном. Карина Османовна мягко, но настойчиво продолжала выводить маму из безнадежной хандры и депрессии: «Вот приедете  к нам, полежите и поймете, что у нас как на курорте  люди общаются, за ними  ухаживают, оказывают медицинскую помощь. Даже концерты и выставки устраивают. А потом мы вас выпишем». «Как это?», -- встрепенулась мама, -- «Из хосписа не возвращаются». Но настоящих профессионалов и опытных психологов истерики и страхи измученных постоянными болями  людей,  как я поняла,   не смущают.

 «Вы кушать хотите?» -- спросила Карина Османовна.

 «Иногда хочу, даже очень.

«Вот видите, значит еще не все потеряно, будет и на вашей улице праздник».

          Короче, уговорила.  А потом посмотрела на меня, вывела в коридор и сказала тихо: «У нас места ограничены, сейчас положить не получится, вы сможете продержаться дней десять?» Я хотела закричать на весь белый свет: «Родная моя, я теперь все смогу», но утерпела, и стала просто ее благодарить, а затем, по простоте душевной, протянула деньги, чтобы она себе какой-нибудь подарок купила. И поняла, что Карина обиделась, но  смешливо парировала: «Скажите, какая миллионерша нашлась. О подношениях забудьте. У нас сие  не практикуется», -- с этими словами  наш ангел стал удаляться.

«А памперсы вам нужно подвозить?» -- заорала я   вдогонку.

 «У нас все есть, до свидания».

         12 января 2009 года за мамой прибыла городская «перевозка», которую вызвали сотрудники самого хосписа, а не районной поликлиники, куда нужно ни свет, ни заря прибегать родственникам больного, чтобы заняться этим делом вместе со старшей сестрой.

          И вот мы подъехали к воротам хосписа, а дальше, все пошло, как и в первый мой визит. Только теперь, не калитка, а ворота в рай открылись. Маму прямо на носилках вынесли из машины, вкатили в распахнутые двери и куда-то увезли. 

          На этот раз в холл я не зашла, но увидела, стоящие там кровати, в которых лежали больные люди и смотрели на  рыбок, слушали птичью перебранку.   Девушка из выездной службы показала, куда мне следует идти, и назвала номер палаты. Там уже лежала  переодетая в чистую, красивую рубашку ничего не понимающая мама. Помойкой, в просторной комнате с высокими потолками и длинными окнами,  не пахло. Большие батареи полыхали жаром.   Пришлось даже форточку приоткрыть.  На стене висела  картина. На тумбочке стоял телевизор, у стены – большой холодильник. Люстра и бра были не казенного белого цвета. Выполненные стеклодувами  в виде цветов, электрические приборы завершали убранство, нет, не палаты, а по--домашнему уютной светлицы.  Но больше всего меня потрясла кровать. Сама, будучи завсегдатаем различных медицинских учреждений, я никогда не видела таких удобных, легко складывающихся и раздвигающихся по потребностям пациента лежаков. Моя бедная матушка, вот уже семь лет ни разу не госпитализировавшаяся, как «кум королю и сват министру» возлежала на толстом, мягком, клеенчатом матрасе, покрытом  цветной и накрахмаленной простыней, в виде чехла. Подстать которому,  были и наволочка на мягкой, домашних размеров подушке, и пододеяльник на верблюжьем одеяле. «Мне бы покурить», - беспокойно заерзав,  забормотала она. И что вы думаете? Пришла девушка, принесла пепельницу и сказала: «Мы вам такую же курилку подселим, смолите себе наздоровье».

 Навещая маму, я каждый раз делала для себя очередное открытие. Помимо того, что пациентов хосписа обслуживает штатный персонал, в обязанности которого входит кормление, ежедневное обмывание, смена белья, как нательного, так и постельного, подача лекарств, вывоз (в теплые дни) лежачих больных на улицу и т.д. В этом медико-социальном учреждении работают и добровольцы, которые на безвозмездной основе ухаживают за больными, а еще оказывают парикмахерские услуги, читают книги, занимаются с желающими арттерапией. Мало того, они же ищут благотворителей и помощников по хозяйству. А родственники  могут круглосуточно пребывать в хосписе, и, при желании, остаются на ночь в специальной комнате для гостей. Еще я узнала, что хоспису № 1, в 2008 году исполнилось 15 лет. В начале своего пути, его главный врач и создатель В.В.Миллионщикова, немало шишек заработала, но об этом не жалеет.  Пройдя через тернии к звездам, она и сама многому научилась и других активизировала: растрогала холодных, расшевелила равнодушных, разбудила спящих. и заставила вместе со своими «ангелами» действовать: сострадать и помогать сирым и увечным, брошенным на произвол их горестной судьбы людям.

         12 февраля маму выписали. Я прибыла в хоспис, часов в одиннадцать, прихватив с собой ее одежду, чтобы переодеть ее и подготовить к дороге. Лежала она уже в другой комнате, большой и просторной. Там находились еще три пациентки. Их лица напомнили мне картины Питера Брейгеля Старшего «Слепые», «Безумная Грета».  Только в отличие от своих идущих прототипов, они все находились в горизонтальном положении, и около них сидели родственники. Самая большая разновозрастная, как один,  хорошо одетая  группа собралась около, видимо, высокой женщины в белом платочке. Сначала они с ней разговаривали. Бабушка моргала в ответ, но ничего им не отвечала. Затем между взрослыми и молодыми ее отпрысками завязалась оживленная беседа о Канарских островах. Пришла врач и начала обрабатывать пациентке пролежни, повернув ее на бок. Беседа прекратилась, так как все зачарованно принялись наблюдать за манипуляциями докторских рук.  Между тем, ко второй бабушке, неподвижно лежащей на своей кровати, прибежала дочь. Лет сорока. Она сразу зарыдала и начала объяснять всем, что с работы ели вырвалась и  т.д. и  т.п. Я думала, что мама ее умерла, и стала успокаивать беднягу. Но я, видимо,  ошиблась. Отрыдавшись, она стала нашептывать маме на ухо  ласковые слова и еще что-то, и бабушка заморгала. В тот момент, моя собственная старушенция, уже переодетая в свою кофту и рейтузы, решила походить. Я помогла ей встать, и мы немного прошлись, затем она опять прилегла. Мужчина, всю ночь, как я потом узнала, ухаживавший за своей женой, сказал ей: «Вот и мы с тобой скоро потанцуем, помнишь, какой фурор вызвал (у  кого именно, запамятовала) наш с тобой вальс?» Женщина улыбнулась и пожала ему руку. Затем он подошел к нам и рассказал, как моя мама, держась за  поручни медицинского стула-горшка, ранним утром уже ходила. А потом бросила его, и лихо дошла самостоятельно до кровати.

         Перед отправкой домой, мне принесли пакет с лекарствами, необходимыми для поддержания мамы в тонусе, сказали, что нужно выписать трамал в свечах (в онкологическом диспансере №2 мне его так и не выписали), и вставлять их в стому. Вручили «Лист назначения», где расписано: время приема  лекарства, его название и   доза, и  «Выписной эпикриз». Работники выездной службы мне сказали, что маму обязательно госпитализируют еще раз, но попозже. О чем я потом и сама узнала, прочитав до конца  последний документ.

         29 апреля 2009 года, когда мою беспокойную, превратившуюся в живую мумию, вечно мерзнущую и брюзжащую маму  во второй раз взяли в Хоспис №1, я, сидя около нее, уловила,  вдруг, прекрасное, ангельское пение. Выйдя из палаты,  пошла на чарующие слух звуки, думая, что в преддверии Первомая, на телебашне в Останкино «свистнул рак», и телевизионщики решили порадовать озверевшую от современной эстрады публику, «черной икоркой» высокопрофессионального вокала. Каково же было мое удивление, когда все в том же холе я увидела разновозрастных школьников, непринужденно общавшихся между собой не при помощи речи, а пением. Хоровое попурри, сменяло сольное исполнение куплетов известных в военные годы  песен. В музыкальное кружево театрального действа, вплетались танцы тех лет и песни более позднего периода. Всем этим великолепием энергично дирижировала женщина. Как оказалось, это была репетиция театрально-музыкальной постановки «Поклонимся великим тем годам, Великая Отечественная война», которую пришли показать всем обитателям хосписа учащиеся  Колледжа №61 музыкально-театрального искусства (КМТИ) им. Галины Вишневской и их художественный руководитель. Заслуженный учитель РФ, лауреат премии Президента РФ, Елена Юрьевна Трацевская.

         А 9 мая, я нашла свою маму на улице, под кустом начинающей  расцветать сирени, в компании лежачих  бабулек. Всех их вывезли во двор хосписа прямо на кроватях, где они нежились в лучах ласкового весеннего солнца. Мама  рассказала, что смотрела по телевизору трансляцию парада. Чего уже давненько не бывало. Поговорили, покурили, пока обед не наступил. Кстати, и меню в хосписе, намного шире, чем в обычной больнице. Сначала идет первый завтрак. Подают воду минеральную, сыр плавленый, кашу, чай или какао. Затем следует второй завтрак --  сок (в ассортименте), йогурт, бананы нарезанные (200 грамм). Обед – наваристый суп; настоящая куриная котлета, большая и вкусная;  гарнир тоже  свежий: картошка, гречка, макароны.  В 16 часов приносят булочку и горячее питье или йогурт. Ужин – тоже разнообразен и не беден количеством блюд. Есть только все это не всем пациентам хочется.    

         Жаль, конечно, что по-человечески пожить и увидеть, какими могут быть уход и забота о немощных людях, старичье  узнает, уже   стоя одной ногой либо в могиле, либо в урне. Простите за сарказм, но ведь это правда. Один из  персонажей пьесы-сказки Е.Шварца «Обыкновенное чудо», Хозяин, обращаясь к некой Эмилии, настаивает: «Сударыня! Будем держаться как взрослые люди. И в трагических концах есть свое величие. Они заставляют задуматься оставшихся в живых».  Я же,  обнявшись с Продовольственной корзиной -- мадемуазель Ку-ку и хроническим трезвенником -- Прожиточным минимумом, могу, к сожалению, только мечтать, о возможности  скупить все растущие на  нашей планете розы, и засыпать их нежными, ароматными лепестками гигантский мегаполис.  И видеть сны, в которых  из «нечестивого Вавилона» он вновь превращается в добрую и ухоженную старушку Москву, со всеми ее нынешними  «вставными челюстями» новостроек, эстакад и прочими  протезами и прибамбасами киборга. А самые  свежие, самые красивые цветы из этого гигантского букета я хочу положить к ногам,  не из камня созданной ваятелями средневековья,  московской Пьеты во плоти, Веры  Васильевны Миллионщиковой. Эта героическая женщина, не во сне, а наяву, сумела создать, в суете и неразберихе нашего смутного времени, тот самый рай, который так и не построили умирающие сегодня на ее руках наивные, немощные, но прекрасные люди, отдавшие  свои силы Родине. Теперь их Отечество сузилось до площади занимаемой Хосписом №1, где «молодых повес», их кровных внуков, заменили волонтеры и штатные сотрудники. Ребята и девушки, занимаясь тяжелым физическим трудом не «корысти ради», а по наитию их ангельских душ, находят  ласковые слова для каждого своего подопечного. «Пацаны, не стреляйте друг в друга», «присоединяйтесь господа, присоединяйтесь», хотя бы к меценатской деятельности. Вспомните пятую заповедь: «Чти отца твоего и матерь твою,  да благо ти будет,  и да дологолетен будеши на земли».

                 С праздниками вас всех, дорогие мои москвичи.                                                                                   

                 Анна Жукова, ныне инвалид 2-ой группы, а  в «прошлой жизни»  корреспондент и редактор, ни в каких партиях и союзах никогда не состоявшая.

Copyright © Первый московский хоспис, 2006-2024. Все права защищены.